Краткое содержание: А зори здесь тихие, Васильев

А ЗОРИ ЗДЕСЬ ТИХИЕ…

Шел май 1942 г., на 171-м разъезде солдаты млели от безделья и тишины. Налеты прекрати­лись, однако над разъездом постоянно кружили разведчики, поэтому командование держало там две зенитные счетверенки. Комендантом разъез­да был хмурый старшина Федот Евграфыч Ва­сков, который устал бороться с пьянством в своей части и просил у командования непьющих солдат. Наконец в его распоряжение прислали военных, которые точно не стали бы пить самогон и уви­ваться за местными красавицами. Это были пер­вое и второе отделения третьего взвода пятой ро­ты Отдельного зенитно-пулеметного батальона, состоящие из молоденьких девчат. Старшина сна­чала даже растерялся. Потом он сам строил нары в пожарном сарае, поскольку зенитчицы отказа­лись вставать на постой к хозяйкам.

На разъезде наступила тишь, однако комендан­ту было нелегко. Новые подчиненные оказались девчатами боевыми и задиристыми, поэтому он постоянно боялся сказать что-нибудь не то, чтобы не попасть на острый язычок.

Тридцатидвухлетний командир боялся наме­ков и шуточек насчет ухаживаний, поэтому ходил всегда, уставившись в землю. Девчата же промеж себя считали и называли его старичком. Васков и на самом деле скоро стал покашливать на каж­дом шагу — после того, как случайно наткнулся на первое отделение, загорающее под ярким май­ским солнцем. Командир Осянина, строгая, неулыб­чивая девушка, была вместе со всеми.

Рита Осянина первой из класса вышла замуж — за командира-пограничника, погибшего на второй день войны.

Молодая женщина успела еще в мае отправить своего маленького сына к родителям в тыл, поэто­му, когда началась война, она рвалась воевать. Ее отправили в полковую зенитную школу. Затем она оказалась на разъезде. Рита всегда держалась особ­няком от других девчат, которые казались ей еще зелеными, хотя они были ее ровесницами.

Именно к Осяниной в отделение прислали Ев­гению Комелькову, рыжую белокожую красави­цу, возлюбленную одного из штабных командиров, который был женат. Неожиданно Рита разоткро­венничалась с Евгенией, рассказав ей о своей жиз­ни. Та только коротко заметила, что у Риты теперь имеется личные счеты, как и у нее, потерявшей в один момент всю семью. Евгения была очень жиз­нерадостной и озорной. Только она могла расшеве­лить командира Осянину. Приехав на пункт наз­начения со своим отделением, Рита стала вдруг время от времени исчезать по ночам. Некоторые девчата знали об этих отлучках, но, думая, что за­вела гордячка ухажера, молчали.

Однажды, возвращаясь, как обычно, в барак, Рита случайно наткнулась на незнакомого росло­го человека, стоящего к ней спиной. Она шагнула в куст, глядя, как к чужаку присоединился еще один и они пошли в лес. Как только неизвестные скры­лись, Рита, как была, босиком, побежала к стар­шине. Она рассказала командиру о чужаках в лесу. Васков приказал девушке поднимать по боевой тревоге команду. Старшина связался с командо­ванием и доложил, что в лесу замечены немцы в количестве двух человек в маскировочных ха­латах. Был отдан приказ изловить немцев. В распо­ряжение старшины выделили пять человек. В груп­пу вошла также Рита, видевшая своими глазами врагов. Помимо нее, в лес должны были пойти ры­жая и озорная Комелькова, худенькая Соня Гур­вич, коренастая Лиза Бричкина и неразлучная с Комельковой Галя Четвертак.

Васков решил, что немцы, скорее всего, пробира­ются к железнодорожному полотну, путь к кото­рому пролегает через Вопь-озеро. Короткой доро­ги они не знают, значит, пойдут в обход. Старшина с отрядом по короткому пути смогут опередить немцев и встретить их на озере. Васков надеялся, что спрячет своих девчат понадежнее, а уж сам най­дет, о чем потолковать с немцами.

Бойцы его шагали бодро. Старшина старался посуровее относиться к своим подчиненным, что­бы те оставили свои хаханьки и серьезно отнес­лись к походу. Шли парами. Командиру выпало идти с Гурвич, переводчицей. Он узнал, что девуш­ка сама из Минска и ее родные сейчас «под нем­цем». Она переживала за них, зная, как фашисты расправляются с евреями. Отряд подошел к топи. Старшина вырубил для своего воинства и для се­бя шесть добрых слег и объяснил девчатам, как лучше всего двигаться по опасному месту. Во вре­мя трудного перехода у Четвертак засосало сапог. Комелькова хотела было помочь, однако Васков громким окриком остановил ее. Кругом трясина, шаг в сторону грозил верной смертью. Отряд вы­шел передохнуть на небольшой островок. Галя вышла в одном чулке. Дав немного девчатам от­дохнуть, старшина повел их дальше. Наконец вы­шли к протоке, и командир дал сорок минут на то, чтобы помыться, постираться и оправиться. Сам он, помывшись, смастерил Четвертак из бересты чуню. На разутую ногу незадачливого бойца наде­ли два шерстяных носка командира, обмотали пор­тянкой и прикрутили бинтом чуню.

Перекусив, отряд двинулся дальше. Гнал их Вас­ков ходко, чтобы у девчат высохла одежда и они не замерзли. Иногда он переходил на бег. Бежал, пока у самого дыхания хватало, но бойцы держа­лись стойко, только раскраснелись. К вечеру вышли к Вопь-озеру. Здесь решили поджидать немцев. Отряду нужно было успешно выбрать позиции — основную и запасную. По расчетам враги могли появиться не раньше чем через четыре часа. По­зиция была отлична: немцы сумели бы пройти толь­ко по узкой песчаной полоске у берега, чтобы до­стать отряд, им пришлось бы часа три огибать гряду, тогда как бойцы Васкова могли отходить напря­мую. После обеда по приказу все вещи девчата оставили на запасной позиции под охраной Чет­вертак. Остальных Васков сам развел по местам, наказав, чтобы лежали, как мыши.

Вернувшись на запасную позицию, Васков об­наружил, что у Гали жар: сказалось хождение по холодной воде без сапога. Старшина плеснул в круж­ку спирт и заставил Четвертак его выпить. Затем наломал лапник, постелил его, покрыл Галю своей шинелью, приказав отдыхать. Уже перевалило за полночь, а немцев все не было видно. Васков стал переживать, что вообще проворонил их, побояв­шись вступить в открытый бой, пожалев своих девчонок-бойцов. Рита, успокаивая командира, пред­положила, что немцы сделали привал, ведь они тоже люди. Старшина отправил ее отдыхать.

На рассвете он разбудил Осянину, указав ей на всполошившихся сорок. Отряд занял свою пози­цию. Наконец на опушку выскользнули двое, од­нако за их спинами продолжали колыхаться кус­ты. Девчата из своих укрытий насчитали шестнад­цать человек.

Старшина приказал бойцам неслышно отсту­пать на запасную позицию. Васков растерялся: всю жизнь он как военный выполнял только чу­жие приказы, не заботясь о том, чем они продик­тованы. Сейчас он не знал, что делать. У него не было ни автоматов, ни пулеметов, ни сноровистых мужиков — только пятерка смешливых девчат да пять обойм на винтовку. Васков принял решение. Он спросил Лизу, дочь лесника, выросшую в лесу, запомнила ли она дорогу назад. Когда та ответила утвердительно, отправил ее за подмогой, еще раз проинструктировав насчет болота.

Когда командир дошел до запасной позиции, девчата, как воробьи, бросились к нему. Сначала Васков хотел прикрикнуть за то, что не выстави­ли караул, однако, глянув на их напряженные ли­ца, только сказал, что плохо дело. Подкрепление можно было ждать не раньше чем к ночи. Ввязы­ваться с винтовками против автоматов в бой было смешно. Старшина решил запутать немцев, не пустить через гряду, чтобы те пошли вокруг Легонтова озера. Все эти соображения он выложил своим бойцам. Причем делал это нарочито спо­койно, чтобы не вызвать у девчат панику, спра­шивая их мнение. Немцам нужно было как можно тише добраться до цели, поэтому они выбирали самые глухие тропы. Девчонки пошушукались, а потом спросили старшину, что стали делать бы немцы, встретив лесорубов. Командиру идея пон­равилась. Чужаки вряд ли будут рисковать, пока­зываясь лесорубам: вдруг где-нибудь поблизости есть еще одна бригада. Мигом сообщат, куда надо. Васков принял девичий план к исполнению и вы­брал место, чтобы немцы вышли прямо на них на другой стороне реки. Девчатам он велел жечь кост­ры, аукаться, создавая побольше шума, да снять все, что могло бы определить военную форму. Левый фланг командир взял на себя, чтобы в случае, если немцы все-таки задумают переправляться, он мог бы нескольких уложить и дать девчатам время на то, чтобы разбежаться. Создавая види­мость, Васков как можно громче подрубал деревья перебегая с одного места на другое. Наконец с пе­редового секрета прибежала Гурвич и сообщила, что чужаки близко.

Все девчата разбежалась по своим местам, толь­ко Четвертак на том берегу замешкалась, снимая чуню. Тогда старшина взял ее на руки и, как ре­бенка, понес на другую сторону, ворча, что вода холодная, а хворь в девушке еще держится.

Впереди брела Гурвич, раздвигая коленками холодную воду. Обернувшись, она выпустила юб­ку в воду. Комендант сердито крикнул, чтобы она подобрала подол. Девчата подняли шум на берегу, иногда к ним присоединялся Васков, чтобы был слышен мужской голос. Сам же он внимательно смотрел на противоположный берег, где должны были появиться немцы. Наконец кусты зашевели­лись. Старшина боялся, что немцы пошлют на их берег разведку и по пальцам пересчитают лесо­рубов. Рядом Евгения вдруг сорвала гимнастерку и, громко позвав девчат купаться, рванула к воде. Немцы снова спрятались в кустах. Женька пле­скалась в воде, а Васков ждал, что вот-вот ударит очередь в девушку.

Он откликнулся и, повалив несколько деревьев, вышел на берег. Он сказал Женьке, что из района сейчас придет машина. Женька потянула Васкова за руку, и он увидел, что, несмотря на улыбку, гла­за девушки были полны ужаса. Улыбаясь, стар­шина тихо приказал Комельковой уходить с бере­га. Однако Женька только громко смеялась. Тогда командир схватил ее одежонку и, крикнув, чтобы она догоняла, запетлял по берегу. Девушка завиз­жала и побежала за Васковым. Оказавшись в кус­тах, старшина хотел сделать выговор, однако, обер­нувшись, увидел, что Женька, скорчившись, сидит на земле и плачет. Они добились своего: немцы уш­ли в обход Легонтова озера.

Они ждали Бричкину с подкреплением, еще не зная, что девушка утонула в болоте. Немцы зата­ились в лесу, что не нравилось Васкову, который считал, что «врага да медведя с глазу спускать не годится». Он решил разведать, что делает враг. Вместе с Ритой Васков таясь пошел по берегу озе­ра. Скоро Васков почувствовал дым. Он оставил Риту, а сам отправился в разведку.

Немцы сделали привал. Десять человек прини­мали пищу, двое сидели в карауле, остальные, по предположению старшины, несли караул с дру­гих сторон. Васков послал Риту за бойцами. Когда отряд подошел, Осянина вспомнила, что забыла кисет командира. Гурвич, ничего не слушая, бро­силась обратно.

Через какое-то время Васков услышал тихий сигнал. Взяв Комелькову и приказав всем оста­ваться на месте, пошел за Гурвич. Старшина уже догадывался, что случилось. Гурвич обнаружили в расселине. Девушка успела вскрикнуть только потому, что удар ножа немца был рассчитан на мужика и не сразу попал в сердце. Рядом были следы от тяжелых ботинок. Васков решил догнать немцев, которые вдвоем пробирались по лесу. Вместе с Женькой они убили этих диверсантов, отомстив за Соню. Собрав оружие, старшина при­казал Женьке тихо привести девчат к месту, где погибла Соня.

Командир вытащил из Сониного кармана доку­менты. Все вместе похоронили девушку, предва­рительно сняв с нее сапоги и отдав Гале. Четвертак не хотела надевать эти сапоги, однако Осянина прикрикнула на нее. Отряд потерял время из-за похорон, из-за уговаривания Гали. Старшина от­дал один автомат Осяниной, другой оставил себе. Тронулись. Случайно отряд чуть было не нарвал­ся на немцев, но старшина недаром был отличным охотником. Он успел махнуть девчатам, чтобы рас­сыпались, и бросил гранату. Началась перестрел­ка. Однако, не зная, кто им противостоит, дивер­санты решили отступить. Во время боя Галя так испугалась, что не сделала ни одного выстрела, лежала, спрятав лицо за камнем. Женька опомни­лась быстро, правда, стреляла, не целясь. А вот Ри­та даже спасла ситуацию, прикрыв командира на время, пока он перезаряжал автомат. Когда немцы отошли, Васков на месте перестрелки обнаружил много крови, однако тело немцы унесли с собой.

Вернувшись, командир чуть было не стал пред­седателем на комсомольском собрании, открытом Осяниной. Темой собрания служила трусость Чет­вертак в первом бою. Васков отменил все собра­ния, сказав, что в первом бою даже дюжие мужи­ки теряются. Подмога все не подходила, а немцы могли в любую минуту снова выскочить на отряд. Командир, взяв Четвертак с собой, приказал Ося­ниной двигаться на большом расстоянии вслед за ними. В случае перестрелки им нужно затаиться и, если Васков не вернется, идти к своим.

Васков понял, что убитые им немцы были не дозором, а разведкой, поэтому диверсанты и не хватились их. Галя вяло шла за командиром. Пе­ред глазами у нее стояло мертвое лицо Сони, что вводило ее в ужас. Вскоре старшина и боец натк­нулись на ложбинку, в которой лежало двое фри­цев, пристреленных своими же из-за ранений.

Таким образом, осталось двенадцать диверсан­тов. Обернувшись, Васков заметил, что Четвертак боится. Он безуспешно пытался поднять ей боевой дух. Послышался хруст ветки. Немцы по двое про­чесывали лес. Васков и Галя притаились в кустах. Диверсанты могли выйти на Риту с Женей.

Немцы уже проходили мимо затаившихся, как вдруг Галя, не выдержав, с криками рванула че­рез кусты. Коротко ударил автомат, девушка упа­ла. Старшина понял, что игра проиграна, и решил увести немцев за собой, подальше от оставшихся в живых девчат.

Отстреливаясь, петляя, создавая как можно боль­ше шума, Васков стал уходить в лес. Патроны кон­чились. Налегке старшина стал пробираться че­рез валежник, его ранили в руку. Тогда командир стал отходить к болотам, чтобы там немного пере­дохнуть и перевязать руку. Он не помнил, как до­шел до островка. Очнулся уже на рассвету. Кровь не текла. Тина залепила рану, и Васков не стал ее отколупывать, замотал сверху бинтом. Вспомнив, что у сосны оставалось пять слег, старшина по­нял, что Бричкина пошла без опоры и наверняка утонула. Он вернулся на берег, чтобы разыскать девчат.

В поисках он наткнулся на Легонтов скит, древ­нюю, замшелую избу. Хрустнула ветка, и к избе вышли все двенадцать диверсантов. Один из них сильно хромал, остальные были нагружены взрыв­чаткой. Немцы решили не идти вокруг озера, а це­лили в перемычку, стремясь найти брешь. Раненый и еще один диверсант остались в укрытии, а десят­ка ушла в лес. Васков обезвредил одного из нем­цев, который отправился к колодцу, и забрал у не­го оружие. Раненый немец затаился в избе, боясь привлечь к себе внимание.

Старшина совсем было отчаялся найти девчат, но вдруг услышал шепот. Зенитчицы по воде бро­сились к нему и повисли на нем обе сразу. Васков сам еле сдержал слезы, обнимая своих девчат. Он так обрадовался, что даже разрешил теперь на­зывать себя не по уставу — Федотом или Федей. Втроем помянули погибших девчат.

Зная, что подкрепление не придет, старшина ре­шил выиграть еще одни сутки. Федот, выбрав по­зиции, оставил девчат у широкого плеса, а сам взял тот мысок, где Женька сутки назад отпугнула нем­цев. Вскоре отряд вступил в бой. Отстреливаясь, старшина постоянно прислушивался, слышны ли винтовки девчат. Немцы отступили. Васкова наш­ла Женька и позвала с собой. Рита сидела под со­сной, держась за живот, по рукам текла кровь. Посмотрев рану, Федот понял, что она смертельно опасна. Осколок разворотил живот, сквозь кровь были видны внутренности. Васков стал перевязы­вать рану. А Женька в это время, схватив авто­мат, кинулась к берегу. Старшина не мог остано­вить кровь, которая просачивалась через повязку. Женька уводила немцев в лес. Однако не все ди­версанты ушли, они кружили рядом с Осяниной и командиром. Васков, взяв Риту на руки, побежал в кусты.

Женька, любимая дочка красного командира, всегда верила в себя. Уводя немцев, она не сомне­валась, что все кончится благополучно. Когда первая пуля ударила в бок, девушка только удивилась. Она могла бы затаиться, однако отстреливалась до последнего патрона, уже лежа, не пытаясь бе­жать. Немцы добили ее в упор, а потом долго смот­рели на ее и после смерти гордое и прекрасное лицо.

Рита понимала, что ее рана смертельна. Васков спрятал Осянину, а сам отправился на помощь Женьке. Выстрелы стихли, и девушка поняла, что ее подруга погибла. Слезы кончились. Рита дума­ла только о том, что ее сын остается сиротой на руках у больной и робкой матери.

Подошел старшина, он поймал тусклый взгляд Осяниной и вдруг крикнул, что они не победили, что он еще живой. Он сел, стиснув зубы, сказав Рите, что у него болит грудь оттого, что он поло­жил всех пятерых девчат из-за какого-то десятка фрицев. По его мнению, когда война кончится, ему нечего будет ответить на вопрос детей, почему он мам будущих не уберег.

Рита рассказала Федоту о сыне и попросила его позаботиться о мальчике. Старшина, оставив ей наган, решил произвести разведку, а затем до­бираться до своих. Он завалил девушку ветками и, сжимая в кармане бесполезную гранату, заша­гал к речке. Как только старшина скрылся из ви­ду, Рита выстрелила себе в висок. Федот похоро­нил ее, как и Женю, быстро.

Сжимая в руке наган с последним патроном, стар­шина отправился к немцам. У знакомой избы он снял часового, а поскольку автомат с того снимать было некогда, прямо с одним наганом залетел в дом. Диверсанты отсыпались, только один из них сде­лал попытку достать оружие. Васков выпустил в него последнюю свою пулю. В другой руке он дер­жал недействующую гранату.

Четверо немцев и подумать не могли, что Фе­дот один, без оружия, может вот так выйти. Они связали друг друга под пустым наганом. Последне­го старшина повязал сам. Федот трясся в ознобе и смеялся сквозь слезы: «Что, взяли?.. Пять дев­чат, пять девочек было всего! Всего пятеро!.. А — не прошли вы, никуда не прошли… Сам лично всех убью, если начальство помилует…».

Последний путь Федот уже никогда не мог вспо­мнить: рука ныла, мысли путались, он боялся по­терять сознание, поэтому цеплялся за него из по­следних силенок. Впереди колыхались немецкие спины, а самого старшину мотало из стороны в сто­рону, как пьяного. Он потерял сознание только тог­да, когда услышал разговор своих.

Уже после войны туристы, отдыхающие на озе­рах, увидели старика без руки и молодого капитана-ракетчика. Они приплыли на моторках и при­везли мраморную плиту, которую установили на могиле за речкой, в лесу. На плите были имена пя­ти погибших в войну девчонок.