Часть первая
Зима 1918 г. выдалась снежной и морозной. Молодые Турбины не заметили, как наступил декабрь. Их мать умерла через год после того, как дочь Елена повенчалась с капитаном Сергеем Ивановичем Тальбергом. В ту же неделю в Украину вернулся старший сын Алексей Васильевич Турбин.
Много лет до смерти в доме № 13 по Алексеевскому спуску росли маленькая Еленка, старший Алексей и совсем крошечный Николка. Время шло. Умер профессор-отец. Выросли дети. Только часы, как и прежде, отмеряли бег времени. Умирая, мать завещала своим детям жить дружно.
И вот восемнадцатый год. Алексею, который стал врачом, стукнуло двадцать восемь, Елене — двадцать четыре, ее мужу — тридцать один, а Николке — семнадцать с половиной. Дом Турбиных был двухэтажным. Наверху располагалась квартира Турбиных, а первый этаж занимал «инженер и трус, буржуй и несимпатичный», Василий Иванович Лисович по прозвищу Василиса. Алексей и Николка отправились в сарай за дровами и обнаружили, что кто-то крадет топливо. Николка предложил устроить засаду, однако Алексей не согласился, и они потащили дрова домой. В теплой комнате братьев разморило. Алексей попросил юношу сыграть «Съемки» и сам стал подпевать ему. В комнату зашла Елена. Она тревожилась за мужа, который обещал прийти еще в три часа, а сейчас уже поздний вечер. На улице было неспокойно, время от времени раздавалась стрельба.
Молодые люди прошли в столовую. Николка принес самовар. Он стал рассуждать, почему так близко стреляют, на что старший брат вдруг заявил, что немцы — мерзавцы. Елена боялась, что немцы оставят их на произвол судьбы. Под городом стояли петлюровские войска.
Раздался тонкий звон. Елена немного разочарована, поскольку пришел не муж, а поручик Виктор Викторович Мышлаевский. Он попросился на ночлег, так как находился в таком состоянии, что боялся не дойти до дома. Он только что с передовой. В узких щегольских сапогах Мышлаевский совсем обморозил ноги и боялся, что придется их отрезать. Алексей успокоил его. Потихоньку поручик стал оживать. Он рассказал о том, что творится на укреплениях, как защищается город от Петлюры. Картина безрадостная. Полная неразбериха, неясно, кто и за кого воюет. В одной из деревушек офицеры встретили деда, принявшего их за петлюровцев. Он радушно встретил незваных гостей. Разобравшись в ситуации, дед сразу поменял тактику и даже нашел для раненых сани и коней. На посту штабов не было, батареи стояли неразвернутые из-за отсутствия снарядов, а полковник Щеткин в это время заперся в своем вагоне вместе со своими приближенными и пил коньяк. Братья отвели гостя мыться.
Вернулся муж Елены и вызвал ее в их комнату на пару слов. Тальберг сообщил жене, что ему нужно срочно уехать, поскольку войска терпят поражение, а на стороне Петлюры воюет огромная мужицкая масса. Муж Елены был опытен в военных делах и политике. Он тонко чувствовал ситуацию, и Елена понимала, что может вообще его больше никогда не увидеть. Тальберг спасался, оставляя ее на попечение братьев.
Тем временем на нижнем этаже Василиса проверил запоры, болт, цепочку и вернулся в свой кабинетик. Он занавесил окно и открыл дверцу тайника в стене. Туда он аккуратно уложил пакет в газетной бумаге и снова заделал дверцу тайника таким образом, чтобы не было заметно даже признаков ее существования. Пока Василиса проделывал эту операцию, за ним кто-то наблюдал в окно с улицы сквозь узкую щель в простыне. У соседа Турбинных было три тайника, в каждом из которых лежали деньги, золото и ценные бумаги. Считая купюры, Василиса определил среди них несколько фальшивых. Он бережно отложил их в сторону, рассчитывая расплатиться ими с извозчиком и на базаре. Сверху доносились голоса и смех, заиграла гитара.
У Турбиных и в самом деле были гости: поручик Леонид Юрьевич Шервинский и подпоручик Федор Николаевич Степанов по прозвищу Карась. Елена, наскоро припудрив лицо, принимала гостей. Во время ужина разговор шел о военных действиях на подступах к городу. Затем Шервинский заговорил о том, что после войны немцы могли бы оказать помощь Москве в борьбе с большевиками. Гетман мог торжественно положить Украину к стопам императора. Николка сказал, что император убит. Шервинский возразил: давно известно, будто император и его семья спаслись при помощи верного гувернера наследника. Юноше хотелось верить в это известие, и он предложил поднять бокалы за императора. Молодые люди сошлись на мысли, что спасти Россию может только монархия. Все вместе они запели запрещенный царский гимн. На первом этаже проснулся Василиса и в страхе ждал, когда пение закончится. Наконец наверху угомонились.
Елена осталась одна в своей комнате. Она стала рассуждать сама с собой о себе и о муже. Елена поняла, что совершенно не уважает своего мужа. В другой комнате о Тальберге думал Алексей, придя к выводу, что тот мерзавец.
Всю зиму 1918 г. Город жил странною жизнью. Квартиры были переполнены. Из России сюда бежали седоватые банкиры с семьями, талантливые дельцы, домовладельцы, промышленники, купцы, адвокаты, общественные деятели и многие многие другие.
В городе открылись многочисленные съестные лавки, торговавшие до глубокой ночи. В местных газетах стали печататься лучшие перья России, понося большевиков. Большевиков ненавидели трусливой, шипящей ненавистью.
Было много офицеров, которые вынуждены были оставаться в Городе, поскольку им труднее всего было достать поддельные документы и переправиться через границу. Однако были и коренные жители, такие как Алексей Турбин, вернувшийся в город устраивать новую, не военную жизнь. Заперевшись в городе, все эти люди не знали, что творится за его пределами, в настоящей Украине.
Вся надежда была на немцев. Было всего две силы, пока не появилась третья.
Она появилась постепенно. Первым ее знамением было появление однажды утром на улицах города женщин, бегущих в одних сорочках и кричащих страшными голосами. На Лысой Горе произошел взрыв складов снарядов и пороха. Вторым знамением явилось убийство главнокомандующего германской армией в Украине фельдмаршала Эйхгорна. Стали дорожать продукты.
Когда Василиса упрекнул молочницу за повышение цен и пригрозил немцами, та только пообещала, что украинцы сами их научат разуму. Осенью из тюрьмы выпустили преступника с простым именем Петлюра Семен Васильевич. На четыреста тысяч немцев приходилось «четырежды сорок раз четыреста тысяч мужиков с сердцами, горящими неутоленной злобой». Немецкие офицеры не выдержали и сдали город. Немцы стали оставлять Украину.
Наутро Турбин, Мышлаевский и Карась встали почти одновременно и с ясными головами. Мышлаевский совершил утренний туалет, полюбезничал с вернувшейся Анютой и выпросил у Елены одну рюмочку. Перед уходом молодых людей хозяйка перекрестила их.
Карась вместе с Алексеем Турбиным, который хотел записаться в армию, отправились к полковнику. К ним присоединился поручик Мышлаевский. Полковник обрадовался желанию двух человек присоединиться к дивизиону. Перевод Мышлаевского прошел без затруднений. Турбина полковник сначала спросил о его политической позиции. Когда он узнал, что врач — монархист, то сначала не хотел брать его в дивизион. Однако, подумав, приказал выдать доктору обмундирование. Алексею нужно было явиться через час на плац Александровской гимназии.
Когда Турбин, побывав дома, отправился к месту назначения, ему по пути встретилась толпа, в которой шло много людей в черных пальто. Это оказалась похоронная процессия. Хоронили офицеров, порезанных мужиками и петлюровцами в Попелюхе. Толпа окружила Алексея. Неслись выкрики. Кто-то сзади крикнул: «Так им и треба», введя Турбина в бешенство. Однако молодой человек не смог найти кричавшего.
Когда Турбин пересек плац, четыре мортиры стали в шеренги. Появился капитан Студзинский, который приказал строю следовать в подвальный ход гимназии. Алексей принял команду фельдшеров, состоящую из двух студентов, и дал ей распоряжения. Делясь своими впечатлениями в кругу офицеров, Мышлаевский пожаловался на то, что в его взводе пятнадцать человек вообще не знают, что такое винтовка, но настроение бодрое.
Приехал командир дивизиона, полковник Малышев, который сильно удивил Студзинского своим приказом распустить дивизион до завтрашнего утра, за исключением нескольких офицеров. Алексея отпустили домой, а Мышлаевский остался отвечать за освещение помещения.
Господин полковник провел хлопотливую ночь, совершив несколько рейсов между гимназией и магазином мадам Анжу, где находился штаб. Наконец в час ночи он окончательно обосновался в штабе, но спать не ложился, все время беседовал с кем-то по телефону. В два часа ночи к магазину подъехала мотоциклетка, из которой вылез военный человек. Он передал полковнику какой- то объемистый узел и уехал. Малышев приказал дежурному юнкеру разбудить его в полседьмого.
На горку глубокой ночью мимо офицерских караулов пробирались три человека. Притаившись за парапетом, они наблюдали за Александровской улицей, по которой время от времени пролетали немецкие машины и проходили военные.
Во дворце царила странная суета. В одной из спален худого седоватого человека переодели в форму германского майора, и он стал не лучше и не хуже сотен других германских офицеров.
Затем зашел военный врач германской армии и забинтовал новоиспеченного майора таким образом, что у того остался видны только правый глаз и тонкий рот.
В зал вышел германец и сообщил, что майор фон Шратт случайно ранил себя в шею. Подошла машина, больного, уложив на носилки, увезли. Военный в форме артиллерийского полковника из дворца позвонил в штаб мортирного дивизиона.
Утром Малышев распустил дивизион, сказав, что за ночь серьезно изменилась ситуация в армии и в Украине вообще. Студзинский воспринял сообщение как измену и сделал попытку арестовать полковника. Малышев рассказал дивизиону, что ночью гетман сбежал, бросив их на произвол судьбы. Кроме того, покинул армию и командующий генерал от кавалерии Белоруков. Еще он сообщил, что у Петлюры на подступах к городу более, чем стотысячная армия, поэтому он не желает, чтобы люди его дивизиона были перебиты, как собаки. Трубач сыграл отбой. Карась и Мышлаевский отправились к себе на квартиру