Рассказы «Червоточина» («разлом» богатой семьи), «Прод-комиссар» (сын не останавливает расстрел отца) продолжают ту же тему: «одного роду, но не одного класса» люди.
Одно из важнейших достижений молодого Шолохова — открытие души простого казака, в которой он находит черты истинной человечности, красоты, продолжая тем самым традицию классической литературы в решении темы «маленького человека», но уже на своем особом, донском материале.
Рассказ «Чужая кровь» словно предсказывает нам будущего Шолохова. Главное здесь — глубокий психологизм в обрисовке характера старого Гаврилы и его жены. Шолохов сумел передать сложную гамму чувств, их движение. Вначале — «вынашивал, кохал, нянчил ненависть» к красным, назло надевал погоны, шаровары с лампасами, кресты и медали. Дрогнуло сердце от ужаса расправы над продотрядом и от жалости к белокурому продотряднику — мальчишка еще, ровесник погибшему сыну… Горе, ненависть, озлобление постепенно отступают перед любовью к спасенному юному продкомиссару: «Хучь и чужая в тебе кровь, а душой за тебя болишь, как за родного»… «Слезы закипали в груди» от жалости и тревоги, когда ухаживал за раненым. «Невыплаканную любовь» перенесли старики на нового Петра, радовались, когда он впервые произнес «отец». С поразительной силой передана трагедия расставания: старик «угловато осунулся» и не выдержал: «Прощай, родимый! Солнышко ясное без тебя у нас…» — и, кривя мокрое от слез лицо, резко, до крика, повысил голос: «Подорожники не забыл, сынок?.. Ну, прощай!.. Прощай, сынушка!» — а в груди рыдало невыплаканное слово «Не верится!». Итак, в «Донских рассказах» уже обнаружились важнейшие черты Шолохова-художника:
— правда, суровая, подчас жестокая, умение показать острые жизненные конфликты;
— внимание к простому человеку, к образам живых людей (об этом шел спор в литературе 20-х годов);
— особый язык (разговорный, с использованием элементов донского диалекта, фольклорных мотивов, например, песня в «Чужой крови», параллели с животным миром), индивидуализация речи героев, юмор;
— особая роль пейзажа (например, образ непаханой, запущенной земли в «Чужой крови»; «Днями летними, погожими, в степях донских, под небом густым и прозрачным звоном серебряным вызванивает и колышется хлебный колос. Это перед покосом, когда у ядреной пшеницы гарновки ус чернеет на колосе, будто у семнадцатилетнего парня, а жито дует вверх и норовит человека перерасти» («Алешкино сердце»).
«Донские рассказы» свидетельствовали о несомненной талантливости молодого писателя. И в то же время Шолохов еще не поднялся в них над уровнем большинства произведений 20-х годов, в которых ожесточенное классовое противостояние принималось как нечто естественное и закономерное, не подлежащее сомнению.
Сюжеты большинства произведений несложны, они отличаются резкой контрастностью изображения (наши — не наши) и такой же однозначностью авторской позиции, что влияет на подбор художественных средств. Поэтому в «Донских рассказах» нет и еще не могло быть того многостороннего охвата жизни во всей ее сложности, разнообразии и трагизме, того осознания самоценности человеческой личности, которые будут присущи «Тихому Дону».