«Моя революция» — так без колебаний сформулировал Маяковский свою позицию и со всей страстью ринулся участвовать в «буче боевой, кипучей». Революция в корне изменила жизнь и творчество поэта. Свойственный Маяковскому мощный волевой напор, неукротимый темперамент борца получил выражение в стремлении «сделать жизнь» по-новому. Исчез пафос бунта и разрушения, борьбы с существующим миропорядком, преодолено настроение одиночества и разлада со всем миром. Радость участия в общем деле переустройства жизни, счастье от того, что «каплею льешься с массами», понимание своей роли «агитатора, горлана-главаря» определяют особенности поэтического языка Маяковского в послереволюционные годы.
Перед поэтом, как и перед всей советской литературой, встает вопрос: как писать о. революции? Маяковский начинает с марша («Наш марш», 1917; «Левый марш», 1918) и оды («Ода революции», 1918). Но он и здесь не только произносит «торжественное «О!», не только славит, он еще и видит разные лики революции («О, звериная! /О, детская! / О, копеечная! / О, великая!», «Как обернешься еще, двуликая? / Стройной постройкой, грудой развалин?»). Эти противоречия революции поэт раскрывает в двух эпизодах: спасении котенка с тонущего крейсера и казнь «седых адмиралов». Нет ли здесь продолжения темы, прозвучавшей еще у Пушкина в «Дубровском» и «Капитанской дочке» — темы беспощадного русского бунта (но не бессмысленного, по Маяковскому)?
Показательно, что в это же самое время поэт пишет произведение, казалось бы, не имеющее никакого отношения к революции, но точно отражающее его скрытое ото всех «грустное» (как заметил Ю. Олеша) лицо, состояние «страждущего человека». Это стихотворение «Хорошее отношение к лошадям» (1918), напоминающее нам о раннем Маяковском. Тот же конфликт (толпа и «один я»), тот же мотив непонятости, страдания и сострадания, образ ребенка как символ чистоты и беззащитности (обращение «деточка», рифма «рыжий ребенок» — «она жеребенок»), то же наделение человеческими свойствами животного и отсутствие этих качеств у людей. Интересно, что сам образ лошади («глаза лошадиные», «за каплищей каплища по морде катится») — это авторский вариант той самой «клячи», которая в романе Достоевского «Преступление и наказание» олицетворяет страдания человеческие. Так мы уже не в первый раз убеждаемся, что Маяковский, при всех эпатирующих заявлениях футуристов, отрицающих литературу прошлого, в своем творчестве основывается на традициях классики, продолжая или переосмысливая их.
Не только ярость борьбы, радость созидания, но и боль, тревога, грусть входят в круг переживаний лирического героя. Через патетику строк о мировой революции, как заметит исследователь Ал. Михайлов, будет прорываться простое, человеческое: «Хоть раз бы увидеть, что вот, спокойный, живет человек меж веселий и нег». И хотя шедевров психологической лирики в советский период Маяковский напишет немного (он действительно «себя смирял, становясь на горло собственной песне», причем делал это не по приказу, а по душе, считая, что революционной эпохе нужна другая поэзия), сам факт существования таких стихов помогает увидеть «разного» Маяковского.
«Маяковского ведет история», — точно сказала М. Цветаева. Революция подняла к активному историческому действию миллионы людей. Вчерашние рабы, они впервые почувствовали себя хозяевами страны и созидателями своей собственной судьбы. Революционное нетерпение и нетерпимость, искренняя вера в то, что совсем близко, «там / за горами горя / солнечный край непочатый», что ради грядущего братства человеческого стоит преодолевать невероятные трудности и мучения — все эти особенности настроения человека революционной эпохи выразил в своих произведениях В. Маяковский.
Время диктовало и свой язык, свои ритмы. «…Революция выбросила на улицу корявый говор миллионов, жаргон окраин полился через центральные проспекты», и эту «новую стихию языка» (разговорную речь) Маяковский положил в основу своих произведений. Но «разговорное» в его понимании не означало «бытовое», ополчился поэт и на лирико-романтическую стилистику, отстаивая право говорить языком поэзии о важнейшем содержании эпохи — о политике:
Капитализм
неизящное слово, куда изящней звучит —
«соловей»но я
возвращусь к нему снова и снова.
Строку
агитаторским лозунгом взвей.
Язык лозунга, плаката, призыва составит основу многих произведений В. Маяковского.
Довольно жить законом, данным Адамом и Евой.
Клячу историю загоним.
Левой!
Левой!
Левой!
(«Левый марш»)